Авиаконструктор Бартини не столь известен широкой публике, как его современники Туполев, Ильюшин или Королев. Однако все коллеги по цеху признавали за Робертом Людвиговичем мощный талант и даже гениальность. Правда, в «серию» пошли лишь единицы из множества его опытных самолетов, зато едва ли не каждый из более чем 60 проектов был прорывом в будущее, подчас весьма далекое.

Только два примера. В самом начале 1930-х, когда максимальная скорость истребителей едва перевалила за 300 километров в час, он построил и успешно испытал экспериментальную машину «Сталь-б», развивавшую 420. В 1960-х сконструировал, довел до «металла» и поднял в воздух первый в истории вертикально-взлетающий самолет-амфибию.

«Собрать сведения», «извлечь из жизни уроки»… Чем дальше от нас уходит в прошлое личность Бартини, тем больше понимаешь смысл его почти незамаскированного призыва к будущим поколениям отряхнуться от канонической биографии, изложенной, например, в «Вестнике АН СССР» за 1976 год. Похоже, многое, если не все, неправда в жизнеописании Роберта Людвиговича, кроме разве что реальных проектов и самолетов да традиционной для советских персонажей 30-40-х годов прошлого века десятилетней «отсидки». К счастью, не в лагере, а в относительно комфортной «шарашке».

Сроку предшествовали многочисленные допросы в НКВД, и протоколы зафиксировали, что данные, ранее собственноручно вписанные в анкету итальянским аристократом, членом КПИ и выпускником Миланского политеха, мягко говоря, не вполне соответствуют действительности. Так, следователям он заявил: документы на имя Бартини и соответствующую «легенду» получил перед отправкой в Россию. Еще больше несуразиц подметили современные биографы Бартини – Игорь Чутко, Ольга и Сергей Бузиновские. Опросив множество коллег и знакомых авиаконструктора, они установили, что и сам он частенько грешил разным изложением одних и тех же историй в разные времена. Одно в рассказах оставалось неизменным: в Россию он приехал по заданию итальянской компартии помогать Стране Советов строить «красные самолеты, летающие лучше черных». Что и в самом деле удалось ему лучше не только всех без исключения «авиационных» эмигрантов, но и большинства отечественных инженеров.

Правда, была в его творческом методе некая особенная странность, явно попахивающая чем-то мистическим.
Как удивлялся один из сотрудников КБ, Бартини, хотя и закончил, по его рассказу, авиационное подразделение Миланского политеха, чертить и рассчитывать не умел. Идеи, порой гениальные, выдавал после глубоких раздумий в состоянии, похожем на транс. Когда возвращался в действительность, брал карандаш – рисовал он блестяще – и набрасывал проект будущей машины: например, реактивного самолета, предназначенного летать со скоростью, в два раза превосходящей звуковую, в… 30-х годах прошлого века. Едва ли не все знакомые или коллеги Бартини отмечали его способность отвечать на вопрос раньше, чем он был задан.

Неслучайно, наверное, именно из-за необъяснимого в характере и жизни Бартини его нередко связывали – и связывают до сих пор – с творчеством такого мистического писателя, как Михаил Булгаков, считая итальянца чуть ли не прообразом Воланда, реальным «иностранным консультантом». В записках конструктора есть помета о знакомстве с автором «Мастера и Маргариты», однако ничто другое не указывает на их близость и уж тем более на то, что за образом мессира «маячит» Бартини.

Хорошо знавшие его люди с удивлением отмечали, насколько спокойно авиаконструктор переживал обычно очень болезненный для коллег невыпуск в «серию» его творений. Как будто Бартини терял интерес к готовому проекту, его больше почти не волновала дальнейшая судьба летательного аппарата, что совершенно нетипично для творцов авиатехники, до последнего бившихся за свои машины. Заместитель главного конструктора в Таганроге, где тот возглавлял в 1960-х КБ по гидросамолетам, рассказывал, что Бартини, будучи в полном здравии, не приехал как-то на самый первый старт вертикально-взлетающей амфибии – случай невероятный в этой среде.

Столь редкую отстраненность от дела всей жизни, «красных самолетов», можно, конечно, объяснить увлечением уже немолодого инженера «вечными» проблемами времени и пространства. В 1965 году он опубликовал в «Докладах Академии наук» фундаментальную статью «Соотношения между физическими величинами», размышления, в частности, о шестимерной Вселенной и прочих непознанных субстанциях. Но, думается все же, возьму на себя смелость предположить, что к концу если не жизни, то активного труда в авиастроении Бартини пришел к выводу о суетности этих потуг завоевать небо перед лицом по-настоящему большого мира, где все мы – недолгие гости.